Исторические победы ЛГБТ

Йенни Стьернстедт (Jenny Stiernstedt)

Материал не рекомендуется лицам моложе 18 лет

Представителям ЛГБТ-сообщества пришлось бороться за жизнь на равных условиях с остальными людьми, и эта борьба продолжается до сих пор. Но за прошедшие годы движение одержало несколько важных побед.

1944 — гомосексуальность в Швеции больше не является противозаконной

Гомосексуальность стала легальной, но ее продолжали считать болезнью. Тех, кто хотел провести жизнь с человеком своего пола, пытались исцелить с помощью терапевтических методов лечения, гипноза, электрошока, наркотиков.

1950 — основана Шведская федерация за равенство людей разных сексуальных ориентаций

66 лет назад была создана организация RFSL (Riksförbundet för sexuellt likaberättigande, Шведская федерация за равенство людей разных сексуальных ориентаций), сейчас она называется Шведской федерацией за права гомо-, би- и транссексуалов, а также трансгендеров.

Одним из основателей федерации был Аллан Хелльман (Allan Hellman), которого в начале 50-х годов объявили «самым смелым человеком в Швеции», когда он открыто рассказал о своей гомосексуальности газете Se.

1969 — в США возникает движение за права гомосексуалов в его нынешней форме

28 июня нью-йоркская полиция штурмует гей-бар Stonewall Inn в Гринвич-Виллидж. Владельцы и посетители заведения поднимают бунт, который продолжается три дня.

Это событие вдохновило людей по всей страны и стало отправной точкой для движения за права гомосексуалов в его нынешней форме. Через два года гей-сообщества появились практически во всех крупных американских городах.

1970 — первый в мире ЛГБТ-фестиваль

На волне воодушевления после стоунволлских бунтов прошел первый в мире ЛГБТ-фестиваль. Около пяти тысяч геев и лесбиянок прошли по улицам Сан-Франциско.

1972 — транссексуалам разрешили менять пол

Швеция стала первой в мире страной, разрешившей юридическую смену пола по результатам обследований. В том же году проводятся первые операции, и пациентам предлагают гормональную терапию.

1979 — номер «302» исчезает из списка болезней

До самого 1979 года гомосексуальность классифицировалась как болезнь. Уставшие от этого предрассудка геи и лесбиянки провели историческую манифестацию на лестнице Шведского государственного управления социальной защиты.

«Мы не добрые, мы злые, и мы гомосексуальны. Уберите клеймо болезни, иначе разговор будет короткий», — скандировали участники. Одновременно в Управление социального страхования начали поступать звонки от граждан, которые хотели взять больничный по причине гомосексуальности.

Директором Управления социальной защиты населения тогда была Барбру Вестерхольм (Barbro Westerholm), ныне депутат риксдага от Либеральной партии.

«Разумеется, гомосексуальность исчезнет из списка. Я не знала об этой проблеме. Это пережиток прежних времен», — заявила она в интервью через несколько дней после манифестации.

Она сдержала обещание. В октябре того же года Управление социальной защиты вычеркнуло гомосексуальность из списка болезней.

1995 — принят закон о гражданском партнерстве

С этого года два человека одного пола в Швеции имеют право официально называться партнерами. Спустя год законом воспользуется самая известная шведская однополая пара — Эва (Eva) и Эвва (Efva).

1999 — первый гей-парад в Стокгольме

«В субботу геи, лесбиянки и трансы со всей Европы соберутся в Стокгольме на девятидневную манифестацию. Всем гомофобам ради собственного спокойствия стоит остаться дома, по планам организаторов, гей-парад года привлечет до 20 тысяч участников». Так писала SvD за несколько дней до первого стокгольмского гей-парада.

В город приехала певица Дана Интернешнл (Dana International). Позже фестиваль стал ежегодным, а сейчас это крупнейший гей-парад Скандинавии.

2003 — начинают принимать заявки однополых пар на усыновление

В 2003 году однополые пары, вступившие в партнерство или брак, получили право подавать заявку на усыновление ребенка. Однако усыновление за пределами Швеции все еще связано со значительными трудностями.

Лишь в нынешнем году может быть дан зеленый свет первому усыновлению иностранного ребенка шведской однополой парой.

«Мы прошли долгий путь к признанию и уже решились начать выбирать детскую одежду», — сообщили супруги Якоб (Jacob) и Саймом Невес (Saymom Neves) в интервью Aftonbladet в январе.

2005 — лесбиянки получили право на искусственное оплодотворение

До 2005 года лишь женщины, состоящие в браке или сожительстве с мужчиной, имели право на помощь врачей в вопросе искусственного оплодотворения.

Против законопроекта об искусственном оплодотворении для лесбиянок высказалась Христианско-демократическая партия, которая сочла, что это предложение обесценивает роль отца в воспитании ребенка.

2009 — трансвестизм и гендерно нейтральные браки

Прежде трансвеститы считались психически нездоровыми людьми, но в 2009 году Управление социальной защиты населения ликвидировало этот диагноз. Трансвеститов перестали приравнивать к умственно неполноценным.

А через несколько месяцев в том же году реальностью стали гендерно-нейтральные браки. Ныне кодекс о браке и все остальные положения, касающиеся супружества, написаны в гендерно-нейтральной форме.

2013 — смена пола больше не требует стерилизации

«Это была агрессия, изнасилование. Государство поставило мне ультиматум, который пришлось принять. Иначе — смерть, так я это ощущала. Даже не знаю, сколько раз я писала завещания в детстве».

Так Нова Коллиандер (Nova Colliander) описывала SvD в январе 2013 года, как ее принудили к стерилизации при юридической смене пола.

В 2013 году требование отменили. Многие транссексуалы взыскали с государства компенсацию за моральный ущерб, а в текущем году начались слушания по этим делам.

2016 — историческая резолюция ООН

В июне Совет ООН по правам человека проголосовал за резолюцию, признанную исторической. Она закрепляет право на защиту от насилия и дискриминации на основании сексуальной ориентации или гендерной идентичности.

Резолюция подразумевает учреждение должности независимого эксперта в ООН, который будет следить за соблюдением прав человека и освещать вопросы касательно насилия и дискриминации на основании гендерной идентичности и сексуальной ориентации.

...

Почему в Израиле больше нет ЛГБТ-общины?

Зив Тедхар

Ишай Шлиссель совершил двойное убийство. Он не только убил Ширу Банки, он нанес смертельный удар по тому явлению, которое в СМИ принято называть «ЛГБТ-сообществом». «Внутриобщинные» реакции на трагедию, приведшие к обмену словесными ударами, являются убедительными доказательством того, что «ЛГБТ-сообщество» — абсолютно устаревшее понятие. Я сомневаюсь, что подобное сообщество когда-либо существовало вообще. Немногое, с ментальной, культурной и идеологической точек зрения, объединяет ЛГБТ, очень разных и непохожих друг на друга людей. Нередко между ними пролегает пропасть. Особенно, когда речь заходит, об образе жизни и политических воззрениях.

Нет ничего общего между геем или трансгендерной женщиной, голосующими за Ликуд, размахивающими израильскими флагами на параде гордости, и лесбийской женщиной, держащей в руках палестинский стяг, перекрикивающей министра от правящей партии, пришедшего на митинг с целью осудить подлое убийство.

Речь идет о важном явлении, которое СМИ, по какой-то причине, все еще отказываются принять: нет никакого «ЛГБТ-сообщества», есть ЛГБТ-граждане. Нет монолитной группы с единым посылом. Есть огромное разнообразие мировоззрений, социальных, культурных, политических концепций, превалирующих над сексуальной идентичностью каждого конкретного человека. Сексуальная идентичность не только не превалирует над мировоззренческой, культурной и идеологической, а вынуждена подстраиваться под них. Процессы «внутриобщиной» политизации последних лет ясно указывают на это. Поэтому нет ничего глупее комментариев косноязычных спорщиков в социальных сетях реагирующих на аббревиатуру ЛГБТ, как собаки Павлова, и связывающих гомосексуальность с экономической или политической левой идеологией.

На первый взгляд, единственным скрепляющим фактором остается общая борьба за равные права. Но и это не совсем верно. Среди израильских ЛГБТ нет единодушия по вопросу о том, каким образом действовать во имя достижения этой цели, каковым должен быть порядок приоритетов в этой борьбе. Например, некоторые ЛГБТ убеждены, что признание однополых браков — немедленно и любой ценой — является основной целью борьбы за равноправие. Другие полагают, что юридическое равноправие невозможно на данный момент — по практическим и идеологическим причинам — в условиях, когда к подобным изменениям может привести исключительно судебное вмешательство в обход законодательной власти.

Борьба за однополые брачные союзы широко освещается и является, на первый взгляд, предметом консенсуса среди ЛГБТ. Но убийство на иерусалимском параде выявило необходимость пересмотра этой идеи. По-видимому, силы и ресурсы должны быть использованы для иных целей. Даже если завтра (хотелось бы надеяться) будут признаны однополые семейные союзы, нет никаких гарантий на то, что не появится новый Шлиссель. Нет никаких гарантий на то, что перестанут избивать трансгендерных людей. Нет никаких гарантий на то, что перестанут издеваться над ЛГБТ-подростками в провинции. Разве не следует с той же настойчивостью, проявляемой в борьбе за признание однополых браков, требовать увеличения бюджетных средств на образовательные проекты, воспитывающие в людях терпимость к ЛГБТ?

Вопрос рождения детей также является спорным в среде израильских ЛГБТ. Например, борьба за право пользоваться услугами суррогатного материнства вызывает ожесточенные внутренние разногласия. Выяснилось, что между определенными кругами в «ЛГБТ-общине» и иудейскими ультраортодоксами, мнение которых об ЛГБТ хорошо известно, имеет место консенсус: и те, и другие против суррогатного материнства для мужчин-геев.

Начало этому процессу было положено в период создания ЛГБТ-групп в различных политических партиях. Первым был МЕРЕЦ, который (с определенной долей справедливости) пытался в свое время присвоить себе эксклюзивное право на борьбу за равные права для этой категории израильских граждан. Очень быстро выяснилось то, что было ясно изначально: электральные предпочтения ЛГБТ-граждан ничем не отличаются от таковых среди прочих граждан страны. Разброс огромен: от Объединенного арабского списка до Еврейского дома. Официальный общинный институт «Ассоциация за права ЛГБТ (Агуда)» — динозавр, исчезнувший с поверхности земли. Значительная часть ЛГБТ не ассоциирует себя с этой организацией. В телестудиях уже давно предпочитают беседедовать с лидерами разных партийных ЛГБТ-групп. И это правильно. Это харизматичные люди, которые аутентично отражают идеологическое разнооборазие, присущее ЛГБТ-гражданам в Израиле.

Описываемый процесс в обозримом будущем приведет израильских ЛГБТ к полному гражданскому равноправию. Это станет возможным лишь после того, как окончательно уйдет из жизни секторальный подход, квинтэссенцией которого является понятие «община». Нет больше «ЛГБТ-общины», есть ЛГБТ-граждане.

...

«У меня каждый день свой гей-парад — просто о нем никто не знает»

Лиса Маттиссон (Lisa Mattisson)

В Стокгольме начинается гей-фестиваль, ежегодный праздник, в котором участвуют до 100 тысяч человек. А в Бейруте геи не афишируют свою ориентацию, хотя этот город — как глоток свежего воздуха в регионе, полном конфликтов.

Несколько лесбиянок рассказывают о радостях, трудностях и вызовах, с которыми они сталкиваются в столице Ливана.

«Следующее поколение будет нами восхищаться». Самар, Эви, Тара, Джайде, Роза и Амина.

Бейрут называют Нью-Йорком Ближнего Востока и Парижем арабского мира. В Ливане быть гомосексуалом немного проще, чем в остальных арабских странах. Геи ведут себя более заметно, но, разумеется, там есть и лесбиянки. Они выдвигают на первый план борьбу за права женщин.

Эви и Тара:

«Скоро будет три года с тех пор, как объятия превратились в поцелуи. Все началось, когда мы шли домой от подруги. Мы жили рядом, поэтому часто ходили домой вместе. Так же естественно казалось обниматься при прощании. Объятия стали слишком долгими, минут на пять. И мы поняли. Все было медленно, но продолжается до сих пор. Мы не ищем определений для наших отношений, просто наслаждаемся обществом друг друга».

Тара, 28 лет. Сегодня из крана течет коммунальная вода, и Тара спешит заняться стиркой. Она наполняет цистерну на крыше. «Это не из-за нехватки воды, вода у нас есть. Все из-за коррупции в обществе».

Эви, 26 лет. «В Бейруте жить дорого. А если ты девушка, то ты нередко зарабатываешь меньше, ведь работодатели считают, что у тебя есть мужчина, который тебя обеспечивает. Но женщин, которые хотят и могут стоять на собственных ногах, становится все больше. Так же, как все больше девушек ездят на скутере, хотя некоторых это раздражает».

Тара, 28 лет. «Иногда я говорю „лесби“, иногда „гомосексуалка“, „гей“ или „квир“. Вы должны понять. Эти ярлыки созданы западным миром. Картинки, показывающие, как должны выглядеть геи и лесбиянки, взяты с западных гей-парадов. Ко мне они не относятся. Я бы ввела другие категории, хотя нет, я не хочу, чтобы меня классифицировали».

На многих балконах висят куски брезента, чтобы в окна не попадала уличная пыль. Но она все равно проникает внутрь и покрывает все слоем тусклой красноватой пудры.

Тара, 28 лет. «Мы не требуем возможности участвовать в гей-шествиях, наряжаться в костюмы, кричать, что мы — гомо. Но мы хотим независимости, хотим иметь возможность работать и жить самостоятельно. Иметь равные права с мужчинами».

Самар, 27 лет. «У меня собственный гей-парад каждый день, только о нем никто не знает».

Эви, 26 лет. «Одних вышвыривают, других запирают. Или родители тащат к психологу, к священнику за исцелением. Разные родители и разные культуры действуют по-разному. Но на моих родителей я могу полагаться, они меня поддерживают и гордятся мной».

Эви и Тара. «Даже если родители все знают и принимают ориентацию детей, это не значит, что они в состоянии об этом говорить. Наше общество имеет сильное коллективное устройство, и это значит, что тот стиль жизни, который мы выбираем как индивиды, влияет не только на нас, но и на наши семьи и их отношения с окружающими. Коллектив вокруг них может быть замечательным, но только не тогда, когда у тебя дочь-лесбиянка. Это негативное чувство и стресс, так зачем подвергать их стрессу, когда в этом нет нужды?»

Тара, 28 лет. «Я ливанка, я армянка, я арабская женщина и я лесбиянка. Иногда мне кажется, что западный мир смотрит на меня как на пришельца из космоса или исходит из того, что я жертва. Но это не так!»

Эви, 26 лет. «Идея заключается в том, что каждая женщина должна следовать правилам, выйти замуж, родить детей, заниматься домом. Если забываешь о правильном курсе и оказываешься за бортом, необходимо чувство общности с другими, с теми, кто похож на тебя. Общаться с другими гомосексуалами».

Эви, 26 лет: «Может, это и мыльный пузырь, но зато мы живем открыто и свободно».

Они любят город, в котором живут, но город не отвечает взаимностью. В Бейруте они рискуют попасть в полицию, если будут целоваться на людях.

В Бейруте быть гомосексуалом несколько легче, чем в других арабских городах. Но в соответствии с параграфом № 534 ливанского уголовного кодекса, за секс, «противоречащий природе», можно попасть в тюрьму.

«Полиция может применять силу и обращаться с тобой, как со шлюхой», — говорит Эви.

Восемь женщин в одной квартире в Бейруте. Они пьют вино, за окном спускается ночь, теплая и черная. Вдруг Эви говорит:

«Я никогда не писала в общественный бассейн».

По правилам игры, тот, кто писал в бассейн, должен отпить глоток. Все женщины поднимают бокалы, отпивают и смеются. Но Тара становится серьезной.

«Я никогда не целовала Дани», — говорит она и возбужденно оглядывается.

Четыре женщины поднимают бокалы и отпивают. Все смеются, и Тара заявляет, что была уверена, что пьющих будет больше. На диван забирается котенок, еще один играет с мертвым тараканом за открытой дверью. Игра «я никогда не» прерывается с появлением курьера, который принес еду для компании.

Бейрут — город, где встречаются гомосексуалы арабского мира, популярное направление чартерных «гей-рейсов». Ливанская столица — глоток воздуха для региона, где бушуют конфликты.

Гомосексуальные женщины — лесбиянки и те, кто называет себя «квир», — гораздо менее заметны, чем геи. Но они существуют. В Бейруте мы встречаемся с несколькими из них. Они рассказывают, что значит быть лесбиянкой в Ливане, говорят о своих отношениях с семьей и обществом.

«Мы не требуем возможности участвовать в гей-шествиях, наряжаться в костюмы, кричать, что мы гомо. Но мы хотим независимости, хотим иметь возможность работать и жить самостоятельно. Иметь равные права с мужчинами», — рассуждает 28-летняя Тара.

Сегодня международный день против гомо- и трансфобии. Недалеко от полицейского участка в Хамре в центре Бейрута человек 40 собрались на демонстрацию. Прохожие смотрят на них с любопытством, полицейских там больше, чем участников акции.

Они протестуют против параграфа № 534 в уголовном кодексе Ливана. В этом параграфе утверждается, что «сексуальная связь, противоречащая законам природы, карается лишением свободы на срок до одного года». Закон напрямую не говорит о гомосексуальности, но, как правило, применяется именно против сторонников однополой любви.

Через два часа демонстрантов просят тихо разойтись. Мирная акция протеста подошла к концу.

Применение закона об уголовной ответственности

Что касается законов и общественной толерантности, положение ЛГБТ, то есть гомо- и бисексуалов, транссексуалов и других сторонников нетрадиционных сексуальных отношений, в Ливане лучше, чем в большинстве других мест региона. В СМИ в последние годы тоже наблюдается некоторое улучшение.

Но вызывающий горячие дебаты параграф № 534 уголовного кодекса гласит, что «неестественный секс» — это уголовное преступление. Расплывчатая формулировка порождает неуверенность и может быть истолкована по-разному. В 2009 и 2014 годах были случаи, когда судьи в ходе процесса утверждали, что гомосексуальность не противоречит природе. С 2013 года она исключена из списка психических болезней.

Однако закон по-прежнему может применяться как в отношении отдельных лиц, так и организаций. Декриминализация гомосексуальности стала бы важным шагом в укреплении прав ЛГБТ в Ливане.

Эви засыпает на коленях у Тары, но вечеринка продолжается. В районе трех часов все начинают расходиться по домам. Эви вскакивает, вытаращив глаза. С ней всегда так, если ее разбудить, это реакция на внезапное засыпание.

Тара и Эви едут домой на скутере. Прежде чем лечь спать, они садятся и обсуждают события прошедшего дня.

26-летняя Эви рассказывает, как ей угрожали, когда она появилась в общественном месте с девушкой.

«Мы несколько часов сидели и болтали и, может, поцеловались. Когда мы возвращались к машине, из-за дерева выскочил мужчина и заявил, что видел нас и пойдет в полицию, если мы не согласимся с ним переспать».

Эви удалось договориться с тем мужчиной. Вместо секса она пообещала ему деньги, 500 тысяч ливанских фунтов, то есть около 2 800 шведских крон.

«Я сказала, что побегу домой за деньгами, но так и не вернулась. Ничего не произошло», — говорит Эви.

Другая женщина из компании рассказывает, как однажды сидела на скамейке со своей девушкой. Проезжавшие мимо полицейские увидели, что они сидят близко друг к другу. Им стали грозить задержанием и звонком родителям. Потом угрозы полицейских стали суровее, но ее девушка сделала гениальную вещь, которая спасла ситуацию.

«У нее тогда были месячные. Она вытащила тампон и продемонстрировала полицейским. „Смотрите, у меня месячные, мы никак не можем заниматься сексом“. Они смутились и признали, что мы действительно не могли заниматься сексом. Они ушли, и ничего не было. Только подумайте, как это глупо и как много говорит о том, что они знают и чего не знают. О женщинах, месячных и лесбиянках. Но в тот раз это было нам на руку».

По ее словам, параграф № 534 не так страшен женщинам-гомосексуалкам, поскольку определение секса подразумевает наличие пениса и проникновение. Тем не менее, много говорится о том, как полиция и общественность терроризируют женщин в Ливане.

Два дня не было воды, гора грязной посуды растет. В туалете не работает смыв. Душ вызывает чувство, что кто-то, перед кем ты стоишь голой, плюет в тебя. Помыться не получается.

«Летом так часто бывает, — сокрушается Тара, — Это не из-за нехватки воды, вода у нас есть. Все из-за коррупции в обществе».

Позже Эви рассказывает, что ее особенно напугало в тот раз, когда ей угрожали.

«Я наслышана о том, как ведет себя полиция. Они обращаются с тобой, как со шлюхой, могут начать избивать. Но больше всего я волновалась, что мои родители, моя семья узнает обо мне таким способом».

«Хотя наши родители еще хорошие. Есть и те, кто выгоняет детей из дома, или тащит к священнику, или сажает под замок. Мы просто об этом не говорим, а если сейчас поднимем тему, то это никому не поможет. Но мы все равно живем вместе и считаем, что имеем право не скрываться», — говорит Тара.

Эви и Тара живут в трехкомнатной квартире с кухней и двумя балконами. Большие куски брезента на балконах не дают пыли проникать внутрь. Но электричество отключают минимум на три часа каждый день. Так по всей стране, у многих есть генераторы, но это стоит денег.

«В Бейруте жить дорого. А если ты девушка, то ты нередко зарабатываешь меньше, ведь работодатели считают, что у тебя есть мужчина, который тебя обеспечивает. Но женщин, которые хотят и могут стоять на собственных ногах, становится все больше».

Тара берет по десятилитровой бутылке в каждую руку и идет за водой к своей маме, живущей неподалеку.

Мама Тары сидит на диване в голубой пижаме с Микки-Маусом на штанах и блестками на майке. Меньше чем через десять минут она задает обычный вопрос:

«Когда ты уже бросишь работать, найдешь мужчину и выйдешь замуж?»

Тара как всегда избегает ответа, она говорит мило и при этом серьезно. Мама знает, что Тара встречается с Эви и что они живут вместе, но все равно задает этот вопрос. Может, она еще надеется, а может, вытеснила это знание из своей памяти.

Когда я спрашиваю, в курсе ли родители Эви, что ее привлекают женщины, а не мужчины, она коротко отвечает «нет». Но потом все же дает развернутый ответ, и «нет» оказывается «да». Эви рассказывает о случаях, разговорах, встречах: ее родители знают, просто не говорят об этом.

«Когда мне было 15-16 лет, я пользовалась маминым телефоном, чтобы писать смс моей девушке. Обычно я стирала переписку. Но однажды ответное сообщение пришло, когда я уже вернула телефон маме. Она написала, что хотела бы оказаться со мной в душе. Я сохранила ее имя в списке номеров, так что мама видела, что это девушка. Она спросила меня, что это значит. Я страшно запаниковала, выхватила у нее телефон, стерла смс и спросила: „Какое сообщение?“ Больше мы об этом никогда не говорили».

Но случайности нагромождались одна на другую. Эви рассказывает, как однажды ее мама зашла в комнату, когда они с подружкой занимались любовью. А ее дипломный фильм в университете был о двух женщинах, у которых появляются чувства друг к другу.

«Папа похвалил фильм, и, по-моему, он мной гордился. Он показал фильм одному своему другу. Мама ничего не сказала, но папа сказал мне, что я должна проявить терпение, потому что разным людям нужно разное время, чтобы осознать некоторые вещи. День спустя мама пришла ко мне и тоже похвалила фильм, сказала, что это хорошая операторская работа», — рассказывает Эви.

Подруги вдруг решают погулять, запрыгивают в такси, а Эви не хватает места, так что она едет следом на скутере. Квартиру в тихом районе переделали в шумный ночной клуб. На стенах — баллоны с гелием, входной билет дает право на бесплатную порцию напитка с джином. Женщина лет 50 в тесных джинсах танцует под The Strokes. Двое молодых мальчишек рядом со стойкой диджея чокаются, глядя друг на друга глазами, полными любви.

23-летняя Роза изучает литературу в университете. Она родом из глубоко верующей христианской семьи в деревне к северу от Бейрута. Роза живет с родителями, и они решают, когда ей следует возвращаться домой, так что у нее совсем мало времени на разговор. С ней ее девушка, они всегда встречаются в краткие свободные часы вне дома. Еще ребенком Роза рассказала маме о своих чувствах к другим девочкам. Тогда объектом любви была учительница, и никто не воспринял ее слвоа всерьез. Роза и сама не знала, что все было по-настоящему.

«Я поняла, что это вправду, когда однажды сидела с подружкой и смотрела шоу Джерри Спрингера. Подружка сказала: „Фу, там две лесбиянки, какая гадость“. Я спросила, что такое „лесбиянки“. Это когда две девушки нравятся друг другу, ответила она. Вот тогда я и поняла, что то, что я ощущаю, действительно существует».

Через пару лет у Розы впервые случились отношения с женщиной. Она снова рассказала матери о своих чувствах.

«Мама сушила волосы. Я рассказала, что встречаюсь с девушкой, она ничего не сказала. Она еще целый час стояла и сушила волосы. Потом пришла в мою комнату и попросила выслушать ее. Она плакала. Заявила, что мне нужно сходить к священнику, что она будет молиться за меня, и мы помолимся вместе. Она все плакала и плакала, так что я вскоре соврала, что рассталась с девушкой. Я тоже начала плакать. Я плакала из-за этой лжи. Я съездила в церковь в горах и потом сказала, что у меня больше нет никаких чувств к женщинам».

Ложь много лет была привычной частью жизни Розы. Но потом она пообещала самой себе, что, если мама снова спросит, то она скажет правду. Вопрос возник, и Роза была к нему готова. Она достала лист бумаги со стихотворением, которое сама написала. Это стихотворение объясняло ее чувства.

«Так что мама знает, и, мне кажется, она это приняла. Или, может быть, нет, пока нет. Но она все равно меня любит, она сама сказала».

Падение в Европейском списке

Швеция теряет свои позиции в Европейском списке прав ЛГБТ. В этом году Швеция находится на двенадцатом месте, а в 2015 году она была на шестом. Об этом сообщается в ежегодном докладе организации ILGA (Международная ассоциация лесбиянок, геев, бисексуалов, трансгендеров и интерсексуалов), которая составляет свой список на основе около 50 различных критериев, включая преследования сексуальных меньшинств, законы об однополых браках, возможности для смены пола.

Ситуация Швеции частично связана с тем, что положение ЛГБТ улучшилось во многих других странах Европы, а частично с изменениями в шведской миграционной политике и правилах предоставления убежища.

«Швеция теряет свои позиции в этом международном рейтинге, потому что больше не может предоставлять полную защиту лицам, которые бегут от преследований на основании их сексуальной ориентации, гендерной идентификации или гендерного самовыражения», — комментирует заместитель председателя шведской Федерации сексуального равенства RFSL Магнус Кольшё (Magnus Kolsjö).

27-летняя Амина работает редактором кино и ТВ. У нее длинные волосы, громкий голос, широкие движения и большое сердце, но иногда она будто сжимается. Некоторые вопросы задевают ее больные места.

«Семья — это моя жизнь, но я больше не могу проводить с ней больше двух часов кряду, потому что между нами сплошная ложь».

Другую ее жизнь зовут Джайде, ей 35 лет, и она всегда на ее стороне. Скоро будет полгода, как они вместе. Родители ничего не знают. Амине необходимо регулярно убеждаться, что ее тайна в безопасности. Семья не должна знать. Пока мы разговариваем, у нее в горле стоит ком, но она сдерживает слезы, резко вскакивая на ноги и снова садясь, вскакивая и садясь.

Тара и Эви звонят в дверь Амины и Джайде. Так каждый день, или ты звонишь в дверь, или кто-то звонит в твою.

Амина открывает. Она только что обновила мебель в гостиной, теперь можно проецировать игру Battlefront прямо на стену, удобно устроиться с игровым контроллером и уничтожать штурмовиков, которые прячутся за каждым углом космического корабля.

«Я бы хотела когда-нибудь завести семью, но здесь, в Ливане, это невозможно. Не думаю, что родители полюбят моего ребенка, если я буду воспитывать его в паре с женщиной», — говорит Амина.

Теперь становится ясно, какую роль в их отношениях играет тихая и спокойная Джайде. С ней безопасно, ее не волнует, что подумают окружающие. У нее есть деньги, и ее родители обо всем знают. Это не значит, что они обсуждают эту тему. Но все же они знают, и Джайде уверена, что рассказать правду было лучшим решением в ее жизни.

Еще одну женщину в их компании зовут Самар, ей 27 лет. Она архитектор, ее легко рассмешить, и друзья говорят, что она хорошо разбирается в моде. Сама себя она описывает как человека, сосредоточенного на карьере. То, что ее влечет к женщинам, а не к мужчинам, никогда не казалось ей странным, хотя было время, когда она не знала слов для названия тех, кто влюбляется в людей своего пола.

«Когда мне было 13, моя лучшая подруга пришла и рассказала, что она лесбиянка. Я спросила: „Что такое „лесбиянка“?“ Она ответила, что это когда девушка влюбляется в других девушек. Я ответила: „Тогда и я тоже. Я тоже лесбиянка“».

Самар не думает, что так уж важно это обсуждать, наклеивать ярлыки. Но она охотно рассуждает о значении равноправия и, прежде всего, о равной зарплате за одну и ту же работу.

Самар, Роза, Эви, Амина и Джайде — члены большой сети, где женщины могут чувствовать себя в безопасности, независимо от происхождения, религии, политических взглядом и жизненной ситуации.

«Может, это и мыльный пузырь, но зато мы живем открыто и свободно», — говорит Эви.

Компания проводит еще один чисто женский вечер в Бейруте. Между звуками укулеле в «Smells Like Teen Spirit» Nirvana и «My Favourite Things» из «Звуков музыки» Самар говорит:

«У меня собственный гей-парад каждый день, только о нем никто не знает».

...

Моя тайная жизнь: исповедь ультраортодоксальной лесбиянки

Быть ультраортодоксальной еврейкой и лесбиянкой одновременно — непростая задача

Чайя (это ее вымышленное имя) — ультраортодоксальная еврейка и лесбиянка из лондонской общины Харедим. Вот как она сама описывает, что ей пришлось пережить, прежде чем она осознала свою сексуальную ориентацию, и почему ей приходится хранить это в секрете от тех, кто может заставить ее сделать выбор между собственным «я» и семьей.

Если я открою свою тайну, то потеряю все. Мы — очень замкнутое сообщество, и, я думаю, немногие осознают, насколько мы изолированы от окружающего мира. В мире, в котором живу я, гей — это плохой человек. Гомосексуализм — это порок и абсолютно неестественное явление.

Люди, с которыми я выросла, стали бы задаваться вопросом: а на что еще она способна? Мало кто поверил бы в мою религиозность, а если бы я покинула общину Харедим, это означало бы потерю работы, дома и потенциально — даже детей.

Гораздо легче для всех — делать вид, что со мной все в порядке. На самом деле большинство людей предпочитает вести себя так, словно гомосексуализма не существует.

Я еще училась в школе, когда впервые попробовала объяснить раввину, что я лесбиянка, но все, что он мог сказать в ответ: «Это просто такой период, это случается со многими девочками».

В самом деле, когда дети растут, они порой испытывают влечение к сверстникам своего пола. У нас полностью раздельное обучение, поэтому, начиная с трех лет, мальчики и девочки практически не общаются друг с другом. В самых строгих семьях даже братьям и сестрам не дают играть вместе.

Конечно, дети любят экспериментировать. Я начала, когда мне было 12, но считалось, что мы это перерастем. Однако я была другой, и по мере взросления одноклассницы стали называть меня лесбиянкой, хотя к тому времени я уже ничего такого не делала.

Игнорировать все это становилось все труднее, поэтому, когда мне было 16, я попыталась объяснить ситуацию матери. Мне стоило такого труда признаться ей, но она просто взглянула на меня и прекратила этот разговор. С тех пор мы никогда не поднимали этот вопрос.

Вскоре после этого родители решили выдать меня замуж. В таких проблемных случаях, как мой, часто прибегают к помощи свахи. Успешно организованная свадьба может принести им 15 тысяч фунтов. Однако мои родители решили подобрать жениха сами. В этом процессе принимали участие все, кроме меня.

После того как все необходимые проверки были сделаны, и выбор юноши одобрен, нам организовали встречу на полчаса. Она проходила в гостиной. Его семья и моя семья сидели за столом и несколько минут пытались поддерживать беседу, после чего все поднялись и вышли, оставив нас столь же мучительно подыскивать слова для разговора.

Несмотря на все это, помолвка вызвала у меня чувство облегчения. Я надеялась, что, вступив в прочные отношения, я смогу обрести чувство принадлежности к общине. Однако за несколько месяцев до свадьбы я начала встречаться с девушкой. Мы держали это в тайне и расстались перед самой свадьбой. Это может показаться странным, но я все еще думала, что мне удастся начать новую жизнь.

По мере приближения свадьбы начало приходить осознание происходящего. Я понимала, что в брачную ночь придется исполнять супружеский долг, однако часто это откладывается на следующий день, поскольку празднования продолжаются до пяти утра. Хотя противозачаточные средства не поощряются, мне прописали таблетки, чтобы брачная ночь у меня не совпала с месячными. Ни я, ни мой муж не знали толком, что делать, он был слишком груб, и это продолжалось бесконечно долго.

У нас принято иметь много детей, и я довольно быстро забеременела. Если бы я хотела после свадьбы принимать противозачаточные средства, мне пришлось бы спрашивать разрешения у раввина. Мне казалось немыслимым просить об этом до того, как у меня появится хотя бы двое детей.

После того, как вы забеременели, ваш ребенок становится одновременно вашим заложником и берет в заложники вас. От нас ожидают восьмерых или девятерых детей, и я постоянно беременела. Но внутри меня стал расти протест, и дело дошло до того, что я шла по какой-то узкой улочке, и в моей голове так сильно шумело, что я стала вслух твердить «Я гей, я гей, я гей»!

И тогда я поняла, что с этим надо что-то делать. В итоге я рассказала все мужу. Я думаю, он и сам догадывался. Но убедил себя в том, что это всего лишь латентное сексуальное пристрастие, а не часть моего «я».

Мы до сих пор не знаем, как нам с этим быть. У нас есть общие дети и функциональная семья. Если мы разведемся, то потеряем все это. Я думаю, что мы все что-то потеряем, так что, наверное, я не буду разводиться.

Я надеюсь, что моя семья не развалится, хотя не знаю, какой вид все это приобретет. Люди по-разному устраивают свои отношения. У раввинов иные представления о том, что держит людей вместе. В моем случае вместо того, чтобы искать пути, как нам обоим быть счастливыми, скорее всего, мне придется подчиниться и выполнять свои материнские обязанности, что, разумеется, идет против всего моего существа.

Ультраортодоскальные евреи в Великобритании

В общину Харедим входят представители сразу многих течений иудаизма
Большинство евреев Харедим живут в Лондоне
По подсчетам лондонского райсовета Хакни, на его территории проживает около 30 тысяч представителей этой общины
В последние 20 лет число евреев Харедим, посещающих синагоги, неуклонно растет
К концу века большинство британских евреев будут составлять ультраортодоксы

Очень трудно жить с осознанием того, что стоит мне принять правила игры, и все в моем доме пойдет гладко. Это вызывает у меня чувство вины. Однако если бы ортодоксальное еврейство и гомосексуализм были несовместимы, разве Бог сотворил бы меня такой?

Я была рождена с каким-то умыслом, даже если он мне пока непонятен. Моя вера стала для меня настоящим утешением, но мне понадобилось немало времени, чтобы прийти к этому. Моя вера подразумевает соблюдение правил и ритуалов и молитвы, которые имеют особый смысл для меня, и я не вижу причин, по которым мне стоило бы от этого отказаться.

Я думаю, было бы ошибкой предпочитать одну часть вашего «я» другой. И дело не только в моей сексуальной ориентации. Дело и в том, как оставаться личностью внутри общины и осознавать себя. Традиционная роль идеальной жены заключается в том, чтобы быть сильной женщиной, которая возглавляет семью, но уступает мужу в духовном руководстве.

Считается, что женщина должна быть королевой в доме. В первые годы брака муж может все время посвящать изучению Торы, а бремя добывания денег часто ложится на женщину. И хотя она может работать вне дома, это должна быть чистая работа.

Многие женщины работают учителями в частных школах общины или секретаршами. Много внимания уделяется внешнему виду, потому что вы одновременно должны выглядеть привлекательной для мужа и непривлекательной для всех остальных.

Это очень тонкая грань. Все, что выше колен, и от локтей до ключицы должно быть прикрыто. Некоторые идут дальше и утверждают, что юбка должна быть до щиколоток, чтобы, когда вы садитесь, ваши колени оставались прикрытыми. Ваши волосы всегда должны быть убраны, и вы не должны привлекать к себе внимание.

Если вы не следуете этим правилам, о вас станут судачить. Я — амбициозная женщина, меня определяет не дом, да я и не слишком женственная. Обычно у женщин имеется большая группа поддержки. Большие семьи означают множество сестер и кузин, которые могут помочь с повседневными делами, такими как готовка и присмотр за детьми. Однако вам перестают предлагать помощь, если вы ведете себя не как все остальные.

Меня всегда называли возмутителем спокойствия. Некоторые сваливают все мои нынешние проблемы на так называемое отсутствие скромности. Говорят, что юбки у меня слишком короткие, а колготки — недостаточно толстые. Даже моя прическа — это повод для обсуждения.

В нашей культуре принято всегда прикрывать голову. На работе это обычно парик, а в другое время — шляпка или вуалька. Под головным убором я ношу короткую стрижку. По иронии судьбы это допустимо, поскольку бритая голова считается признаком благочестия. Многим женщинам свекрови на следующее утро после свадьбы наголо бреют головы. В моем случае короткая стрижка — это мой выбор.

Надо думать, свою прическу я отвоевала, однако многое еще предстоит сделать, чтобы отвоевать религию. Многие люди искажают веру, а ведь она им не принадлежит. Им не принадлежит духовность.

А мне она принадлежит. Я всегда буду еврейкой, это часть меня, как и все остальное. Я даже изобрела для этого специальный термин. У них есть ультраортодоксы и современные ортодоксы, а я называю это честной ортодоксальностью. И как знать, может, лет через 40 эта честная ортодоксальность станет движением.

...

Геи Южного Кавказа: разные люди, схожие проблемы

Вусал Гамзаев

Из трех закавказских стран — Армении, Азербайджана и Грузии — наиболее толерантно к геям относятся в Грузии: в исследовании, проведенном по заказу Международной ассоциации лесбиянок и геев, страна заняла 22-е место по уровню защиты прав ЛГБТ в Европе.

Грузия является одной из немногих стран на территории постсоветского пространства, принявшей закон против дискриминации ЛГБТ.

Бывший премьер-министр Бидзина Иванишвили сказал в 2013 году, что сексуальные меньшинства являются равноправными гражданами страны, и общество постепенно должно привыкать к этому.

В Армении уголовное преследование за гомосексуализм было отменено в 2003 году, а уже в 2008-м она первой из закавказских стран подписала Декларацию ООН о сексуальной ориентации и гендерной идентичности.

Однако, несмотря на это, в исследовании Международной ассоциации лесбиянок и геев Армения занимает лишь 46-е место из 49 возможных по уровню защиты прав ЛГБТ в Европе.

Последнее место, по данным того же исследования, занимает Азербайджан, получивший в этом исследовании титул самой гомофобной страны (47-е и 48-е места достались Турции и России).

Активисты во всех трех странах сетуют на плохую информированность общества и надеются побороть гомофобию за счет сотрудничества ЛГБТ-организаций.

Армения: боятся говорить открыто

Мика Артян вот уже несколько лет живет в Лондоне. Он медик по образованию и блогер-активист по призванию.

Он ведет блог, в котором пишет о проблемах нарушений прав человека, в особенности, прав ЛГБТ-сообщества.

По его словам, взрыв в гей-баре в Ереване и разгон уличных демонстраций в защиту меньшинств в 2012 году стали переломным моментом в жизни армянского гей-сообщества.

«В результате этих событий и гомофобных настроений, разжигаемых при помощи СМИ, обстановка в стране ухудшилась», — пишет он.

Мамикон Овсепян, глава неправительственной правозащитной организации PINK Armenia, занимающейся защитой прав ЛГБТ-сообщества, также утверждает, что Армению буквально захлестнула гомофобия.

«Очень сложно быть геем в обществе, где гомофобия одобряется и поддерживается государством и церковью, разжигающими ненависть к гомосексуалистам», — говорит он.

Овсепян рассказывает, что в стране работает 10 организаций, занимающихся защитой прав ЛГБТ-сообщества, но не все действуют открыто.

«Только две или три из них не скрывают своей деятельности, остальные же опасаются», — говорит он.

По словам Овсепяна, в Ереване есть места, где собираются геи, но сам он из соображений безопасности свободное время проводит в менее людных местах или дома.

По словам проживающей в Армении блогера-феминистки Каринэ Агаджанян, в Армении, как и в большинстве других стран мира, положение ЛГБТ невыносимое.

Овсепян сетует на отсутствие какой-либо просветительской информации об ЛГБТ, утверждая, что агрессивной риторики в СМИ, напротив, полно.

Геев в Армении называют «развратниками XXI века», а предложения «сжигать геев» звучат, по их словам, сплошь и рядом.

«В стране нет сексуального образования, которое содействовало бы построению толерантного общества», — сетует Агаджанян.

Мика Артян проблему отстутствия толерантности к ЛГБТ связывает с «советским наследием», патриархальностью общества и «культом мачо».

По словам блогера, в целом по Кавказу из всех трех стран пока только соседняя Грузия остается наиболее терпимой по отношению к сексуальным меньшинствам.

Другой известный армянский ЛГБТ-активист Вардан Амбарцумян уверен, что сотрудничество ЛГБТ-организаций из всех трех кавказских стран было бы не только полезным для самих геев и лесбиянок, но могло бы даже внести определенный вклад и в миротворческий процесс.

«Я не могу утверждать, что представители организаций ЛГБТ принесут мир в наш регион, однако знаю, что некоторые армянские ЛГБТ-активисты уже сотрудничают с такими же организациями из других кавказских стран. Подобные взаимоотношения могут послужить фундаментом для построения мира», — говорит Амбарцумян.

Азербайджан: лучше не говорить, что гей

По мнению азербайджанского художника и поэта Баби Бадалова, проживающего в Париже, в Азербайджане в основе агрессивного отношения к представителям сексуальных меньшинств лежит религия.

«Азербайджан — мусульманская страна, в которой бесчисленное множество людей считают, что гомосексуализм — это порождение грязного Запада», — считает Бадалов, который, по его словам, был вынужден уехать в Европу после многочисленных скандалов и угроз со стороны близких.

«Не скажу про маленькие провинциальные города, но в больших европейских городах можно очень счастливо жить будучи геем. Я живу в Париже и абсолютно свободен», — говорит Бадалов.

В Азербайджане же, по его словам, жизнь гомосексуалистов и лесбиянок постоянно подвергается опасности.

«В Азербайджане нужно провести колоссальную работу для того, чтобы у геев было будущее. В первую очередь государство должно обеспечить защиту прав ЛГБТ-сообщества», — уверен Бадалов.

Лесбиянка Назрин, живущая в Баку, говорит, что в ее семье знают о ее сексуальной ориентации лишь брат и сестра. «А мама, я думаю, догадывается», — говорит Назрин, которая изучает экологию в университете.

«Если скрывать ориентацию и выдавать себя за гомофоба, в Азербайджане жить очень даже легко», — считает она. По ее словам, даже произнести слово «гомосексуализм» в Азербайджане считается неприличным.

Виной всему незнание и отсутствие информации, уверена девушка, которая все же замечает некоторое улучшение в жизни геев в Азербайджане в последние годы.

С этим согласен и 18-летний студент филологического факультета Ниджат Рзаев.

«Люди принимают гомосексуализм за психическую болезнь. К сожалению, ряд политиков и журналистов открыто позиционируют себя как гомофобы», — говорит он.

Правда при этом он не теряет оптимизм по поводу будущего: «Люди уже начали изучать эту область, собирать информацию. Консервативные взгляды стали понемногу отступать».

«То, что я гей, я осознал и принял как данность еще в 12 лет. Для себя я сразу же решил — ни от кого этот факт скрывать не буду», — говорит молодой человек.

Сам он рассказывает, что у него ухудшились отношения с родителями, после того как они узнали о его ориентации.

«Отец категорически отказался видеть меня в роли девушки. Однако я не теряю надежды, и мне ни разу не приходило в голову из-за этого наложить на себя руки», — говорит он.

Ниджат работает в организации «Свободные ЛГБТ», основанной в 2012-ом году молодым человеком по имени Иса Шахмарлы, который позже покончил жизнь самоубийством.

«Мы проводим различные просветительские мероприятия. Могу с гордостью заявить, что благодаря работе нашей организации многие геи стали себя чувствовать гораздо комфортнее», — говорит Рзаев.

В Азербайджане нет ни одной официально зарегистрированной организации, занимающейся защитой прав ЛГБТ, но есть четыре организации и несколько клубов, претворяющих в жизнь проекты, связанные с вопросами поддержки гей-сообщества.

Организацией «Свободные ЛГБТ» руководит живущая сейчас в США Лала Махмудова.

По ее словам, одной из главных проблем, с которой сталкиваются геи в Азербайджане, является невозможность устроиться на работу.

«Многие не могут получить работу только лишь по той простой причине, что они геи», — говорит Махмудова.

Политики и чиновники в Азербайджане отрицают факты плохого отношения к геям.

Грузия: хорошо, но не отлично

В Грузии по меньшей мере три организации занимаются защитой прав ЛГБТ—сообщества.

В Тбилиси существует достаточно много клубов, где геи совершенно спокойно могут собираться и проводить мероприятия, обсуждать проблемы ЛГБТ. В университетах проводятся семинары и конференции на эту тему.

Но несмотря на внешнюю открытость грузинских властей, проблемы у геев Грузии остаются.

Известный в Грузии ЛГБТ-активист Георги Кикиношвили не стесняется отрыто говорить о своей сексуальной ориентации. Он даже смог представить своего партнера родным и близким, а статья о совместной жизни гей-пары вышла на страницах журнала Liberali Magazine.

«Моя семья, мои родственники, друзья и даже коллеги принимают меня таким, какой я есть. Все они знакомы с моим партнером и поддерживают с ним приятельские отношения», — говорит активист.

Кикиношвили считает, что за гомофобией в Грузии стоит православная церковь: «Она методично проклинает гомосексуализм и представляет его как порочную западную культуру».

Он рассказывает о том, как геев избивают их близкие, о психологическом давлении, которому подвергаются сексуальные меньшинства.

«Конечно же, общество в целом настроено гомофобно», — рассуждает он. Но по его словам, с каждым годом отношение людей к ЛГБТ-сообществу меняется к лучшему.

Об этом также свидетельствуют результаты различных социальных опросов и исследований. «Надеюсь, что такая тенденция продолжится», — говорит Кикиношвили.

Иракли Ваджанадзе согласен с Кикиношвили, считая, что определенное отрицательное отношение грузин к ЛГБТ-сообществу формирует церковь.

Иракли, получивший степень магистра гендерных исследований в Будапештском университете, оставил академическую деятельность и учебу в докторантуре ради создания теперь уже широко известной и на сегодняшний день самой крупной организации по защите прав гомосексуалистов «Идентоба» (Идентичность).

Ваджанадзе говорит, что лично ему сильно помогло наличие высшего образования и деятельность, связанная с защитой прав ЛГБТ.

«Но, к сожалению, не у всех все обстоит именно так. Многим представителям сексуальных меньшинств, особенно в 90-е годы, пришлось пройти через тяжелые испытания», — объясняет он.

Активист уверен, что грузинские власти в попытке представить себя в лучшем свете делают ложные заявления о защите прав геев, но на деле закрывают глаза на многие проблемы гей-сообщества.

«Несколько официальных лиц, будучи открытыми гомофобами, неоднократно нападали на нас», — утверждает Ваджанадзе.

ЛГБТ-активист Бека Габададзе перекладывает ответственность на грузинские СМИ, называя их «абсолютными гомофобами».

«Несмотря на то, что демократия в Грузии процветает, проблемы остаются. Грузинское общество чересчур патриархально, и жизнь для представителей ЛГБТ сложна», — говорит он.

По словам Габададзе, разногласия существуют и внутри самого гей-сообщества в Грузии.

Большинство геев скрывают свою ориентацию и враждебно относятся к тем, кто открыто говорит о себе. Последних же в Грузии примерно человек 10, и все они активисты.

Бека Габададзе знаком с некоторыми однополыми парами из Армении, Грузии и Азербайджана, а также с рядом представителей ЛГБТ-сообщества Южного Кавказа, открыто выражающими свои взгляды.

«Если бы эти люди вдруг стали бы у руля своих стран, в них произошли бы перемены. Но пока что мы все живем в гомофобных обществах», — констатирует Габададзе.

В прошлом году правительство Грузии разработало национальный план действий защиты прав человека, рассчитанный на два года. План действий включает также защиту прав ЛГБТ правоохранительными органами от гомофобного и трансфобного насилия.

...

врагов надо знать в лицо
окно Овертона в действии! как эта зараза завоевывает страны, даже исламские!